РОССИЯ НА СТЫКЕ ЭПОХ

Русская революция, ставшая одним из главных событий всемирной истории, через сто лет не требует принципиального переосмысления. Такое случается не часто, но так уж получилось, что все самое сущностное о революции было сказано сразу же, в ту эпоху – и даже раньше. Задолго до эпических художественных исследований Солженицына в многотомном «Красном колесе» революция была неоднократно предсказана и описана – как мистиками, вроде соловецкого монаха Авеля и Григория Распутина, так и вполне светскими писателями. Достаточно вспомнить невероятное стихотворение юного шестнадцатилетнего Лермонтова «Пророчество» («Настанет год, России черный год, когда царей корона упадет…») или роман «Бесы» Достоевского. Или хотя бы вот этот пассаж Федора Михайловича из его «Дневника писателя» за 1877 год, то есть за сорок лет до октябрьских событий: «Предвидится страшная, колоссальная стихийная революция, которая потрясет все царства мира изменением лика мира сего… Бунт начнется с атеизма и грабежа всех богатств. Начнут низлагать религию, разрушать храмы и превращать их в стойла…»

Сразу после большевистского переворота Александр Блок пишет свою знаменитую поэму «Двенадцать», и мы помним, кто становится его центральным символом: «В белом венчике из роз впереди – Исус Христос». По сути, не так важно, следуют ли апостолы новой веры за Христом – или преследуют его. В советской истории реализовались обе возможности. Важно, что поэтическая интуиция сразу же уловила парадоксальную связь между по-достоевски «бесовской» природой тех людей и событий – и их глубокой укорененностью в православной культуре с ее нравственными императивами. Чуть позже Николай Бердяев будет подробно размышлять об этом. Он покажет религиозный, мессианский характер русского коммунизма и христианские основания социалистических идей равенства и справедливости.

Впрочем, среди мыслей нашего философа применительно к русской истории особенно ценна и точна одна – когда он говорит о двойственности русского национального характера, определившей страшное размежевание народа. О том, что русская жизнь традиционно держится на амбивалентности, на бинарных оппозициях – и российский двуглавый герб символизирует эту двойственность. Русский народ – одновременно закрепощенный и свободолюбивый, дружественный и воинственный, трудолюбивый и праздный, мужественный и женственный. Какое бы человеческое качество мы не взяли, русскому человеку непременно будет присуще и противоположное. Но помимо этих диалектических единств, двойственность России проявляется так же и в постоянных болезненных разрывах, разломах, расколах – такое впечатление, что русская цивилизация неизбежно питается энергией внутреннего и внешнего противостояния. Случившееся в результате революции разделение российского общества на красных и белых, пожалуй, не преодолено в России до сих пор, и справедливые призывы к идее национального примирения при всей их риторической патетике как будто далеки от наших повседневных настроений.

Мне думается, что сегодня особенно важно убедиться в том, что энергия воссоединения и слияния – не менее питательна и продуктивна, чем наша традиционная сила противостояния. Самый яркий и показательный, быть может, здесь пример, способный стать образцом для других – это недавнее объединение двух церквей, Русской православной церкви и Русской православной церкви заграницей. То есть возобновленное единство тех православных, кто остался в СССР и по-своему сотрудничал с атеистической властью, – и тех, кто тогда в двадцатые годы отрекся от оставшихся на родине единоверцев.

В истории такого по сути не было: расколы периодически случаются, но отказ от раскола и восстановление канонического общения – событие совершенно уникальное и глубоко символичное. То, что зарубежная церковь признала подлинными духовные подвиги советских людей – в первую очередь, военные подвиги времен Второй мировой войны – то, что она поставила их в один ряд с высшими проявлениями жертвенного христианского духа, говорит очень о многом. Это даже не примирение, не нахождение компромисса, не попытка пойти на разумные уступки – это осознание своей соприродности,  сущностного единства, общности миссии. Это волевое преодоление мучительных соблазнов и искушений враждебности, которое так нужно нам сегодня, сто лет спустя.

Андрей Новиков-Ланской,

специально для проекта «Россия на стыке эпох. Культурные острова»